![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Вдруг вижу, рептилоид рядом. Смотри дальше. Что ты делаешь. В чем секрет этих часиков и палочек, в которых им нужно все время нажимать на кнопку? Каждый раз, когда тебе что-нибудь нужно, они не мигают. А когда ты спохватываешься, они уже и так показывают другую дату, другую линию. Ну как, убедился? Теперь представим, что ты захотел пойти в театр – и знаешь, что в любой момент их остановят. Почему они не показывают другой день?
Тревожно зазвонил телефон.
Ты выходишь на улицу, зеваешь и еще раз набираешь номер – по привычке надеясь, что тот все же долетит. И вдруг забываешь, о чем собирался говорить. Платформа проносится мимо. А когда ты выходишь на другую стоянку, часы в руке показывают другую дату.
Это какой-то пиздец, подумал тот, кого звали Порфирием Ивановым, судорожно ища в кармане пачку папирос. Был только один выход, и вот он его увидел.
Как ни крути, а Порфирий был прав – надо было начинать каждый раз откладывать до следующего дня. С того самого дня, когда они высадились на Марс, ему не удавалось выспаться. Впрочем, не то чтобы он совсем не спал – просто мысли о земных делах мешали уснуть. И потом, чтобы долго не думать о ней, он мог придумать свой собственный сон, где главная роль отводилась этим часам. Тик-так, блядь, тик-так, по тебе тикают часики. Как и положено в таких снах, они пели одну и ту же простую песенку: «Мама, мама, как хорошо, что у нас с тобой есть часы с кукушкой, что за ночь ни разу не прошло…» На самом деле все было не так – тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, но...
(с) Порфирьевич и коллективное творчество
Тревожно зазвонил телефон.
Ты выходишь на улицу, зеваешь и еще раз набираешь номер – по привычке надеясь, что тот все же долетит. И вдруг забываешь, о чем собирался говорить. Платформа проносится мимо. А когда ты выходишь на другую стоянку, часы в руке показывают другую дату.
Это какой-то пиздец, подумал тот, кого звали Порфирием Ивановым, судорожно ища в кармане пачку папирос. Был только один выход, и вот он его увидел.
Как ни крути, а Порфирий был прав – надо было начинать каждый раз откладывать до следующего дня. С того самого дня, когда они высадились на Марс, ему не удавалось выспаться. Впрочем, не то чтобы он совсем не спал – просто мысли о земных делах мешали уснуть. И потом, чтобы долго не думать о ней, он мог придумать свой собственный сон, где главная роль отводилась этим часам. Тик-так, блядь, тик-так, по тебе тикают часики. Как и положено в таких снах, они пели одну и ту же простую песенку: «Мама, мама, как хорошо, что у нас с тобой есть часы с кукушкой, что за ночь ни разу не прошло…» На самом деле все было не так – тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, но...
(с) Порфирьевич и коллективное творчество
